Диляра Джурабаева

Это рассказ пенсионерки Диляры Джурабаевой, у которой конфисковали квартиру. Накануне заключения договора с арендатором в квартире был «обнаружен» притон: квартирант успел сдал ее за деньги какой-то паре. Сам «держатель притона» был приговорен к пяти годам, а квартиру конфисковали как «орудие преступления», на суд хозяйку квартиры даже не позвали. Кассационные жалобы, письма и разговоры с председателем Верховного суда и в Центре по правам человека результата не дали.

«Я кандидат наук, доцент, всю жизнь работала в педагогическом университете, сейчас я уже десять лет на пенсии. Трехкомнатную квартиру, о которой пойдет речь, нашей семье дали в начале 1980-х. Мне, мужу и двум нашим детям, тогда еще школьникам. Мы несколько лет ждали, когда ее построят, и, наконец, дождались и получили - неподалеку от гостиницы «Россия». Сегодня ее рыночная стоимость не меньше 60-70 тысяч долларов.

В ноябре 2015 года у меня умер сын. На одной лестничной клетке у нас с ним были две квартиры. Одна – та, которую мы когда-то получили, а на вторую мы долго зарабатывали, в том числе в Америке, и вместе купили её у соседки, чтобы сын жил рядом со мной. Через полгода после его смерти умерла моя мама. Она работала в институте иностранных языков - доктор наук, профессор Сания Файзуллина. А папа мой был главным архитектором Яккасарайского района, того, где мы живем; когда он на пенсию выходил, его очень долго не хотели отпускать.

И знакомые мне посоветовали сдать квартиру, чтобы как-то свои расходы оправдать. Я думаю, дальнейшее произошло с подачи нашего участкового Бекзода Касымова: он прекрасно знал, что у меня две квартиры на лестничной клетке. Я дала платное объявление в интернете, всё официально – что хотела бы сдать трехкомнатную квартиру в центре города. Это было в августе 2016 года.

Ко мне пришел маклер по имени Санджар и сказал, что он будет подбирать клиентов. Я говорю: «Семейных людей я с удовольствием пущу. Можете приводить и показывать им квартиру». Но пускать кого-то туда жить без моего согласия я не разрешала, там даже мои вещи пока оставались.

Сама я недели на две уехала в Ялту с дочкой и внуками, оставила ключи нашему домкому, чтобы она показывала квартиру людям, которых маклер будет приводить. Через какое-то время этот Санджар привел семью – мужа, жену и ребенка, - и обманул домкома, сказал, что я велела этих людей пустить. Но я такого не говорила.

Когда я вернулась и узнала об этом (они въехали за несколько дней до моего приезда), я, конечно, заволновалась. Пришла к своему квартиранту. Познакомилась с ним, с его женой, увидела ребенка. Спрашиваю: «Почему вы в мою квартиру решили въехать?» Он отвечает: «Я хочу, чтобы моя семья жила в хороших, комфортных условиях». Честно говоря, мне не очень понравился этот парень - Исмоил Ганиев, 1984 года рождения, из Андижана. Но их уже в мою квартиру пустили, они там уже несколько дней живут. И я говорю: «Хорошо, давайте оформлять договор».

Копия документов квартиранта Диляры Джурабаевой

А на следующий день, еще мы ничего не успели оформить, происходит такая история (всё это было подстроено). Парень, который снял у меня квартиру будто бы для себя и своих близких, пустил в неё переспать какую-то парочку. Точнее, женщину, которая привела туда знакомого мужчину. И будто бы она попросила Исмоила, чтобы он разрешил им переспать. Он пустил их за 100 тысяч (около $16 – ред.), у них не было столько, и якобы они дали 85 ($13,5 – ред.). И когда они выходили, там уже стояли опера. И не только опера, но и понятые. Причем, эти понятые были из сельской местности, из каких-то кишлаков. Хотя они могли бы соседей позвать наших, любого соседа, поскольку меня все знают. И когда я спросила в суде: «Почему совершенно посторонние люди явились понятными?» - мне ответили: «А у нас это практикуется».

Никакого сигнала от соседей или из махаллинского комитета не было. Как бы мог он быть, когда этот человек всего несколько дней жил в моей квартире?..

После этого мне звонят из РУВД: «Кто у вас там в квартире живет? Немедленно приезжайте в РУВД». Я отвечаю: «Сейчас соберусь - мне лекарства надо принять - и приеду на ту квартиру». Приехала со своим племянником, опера вызвали. Он попросил у нас копию ордера на квартиру, копии паспорта моего квартиранта и моего паспорта. Племянник быстро сделал их, ему отдал. Тот ко мне обращается: «Диляра-опа, вам ничего не будет». И добавляет, что моего квартиранта они, оказывается, ищут, и сами с ним будут разбираться. Я говорю: «А у меня квартира опечатана». Он собственноручно снял печать: «Заходите, не беспокойтесь, вы тут ни при чем». И всё.

Потом я решила взять новых квартирантов, стала заключать с ними договор, а мне говорят: «Ваша квартира под запретом». Я прихожу в РУВД: «В чем дело, почему наложили запрет, какое я имею отношение к произошедшему?». «Да, мы дали запрет - вы продавать квартиру не имеете права, а сдавать ее можете». Они дали мне справку, что я могу сдавать квартиру. Я официально заключила договор и сдала её женщине с ребенком.

В марте, - я даже об этом не знала, - состоялся суд. Без меня, меня на него не пригласили. Написали, что Исмоилу Ганиеву дали пять лет. Оказывается, он и раньше занимался подобными делами. И был осужден условно. А в этот раз ему дали пять лет. Что с ним потом стало, не знаю. И совершенно случайно в конце апреля я узнаю, что моя квартира уже не является моей, а районный суд конфисковал ее как «орудие преступления» и передал на баланс хокимията.

Я поехала к этому судье – Б. Иногамову. Говорю ему: «Посмотри мне в глаза, какое ты имел право меня на суд не пригласить? Сколько тебе лет? У меня сын твоего возраста, мой защитник, он был бы сейчас рядом со мной, но ушел, а ты у меня квартиру отнял?». «Я всё по закону сделал», - отвечает. Интересно, что суд состоялся в Яккасарайском районе, а сам он работает в Мирабадском, но почему-то оказался там. То есть происходили не совсем честные вещи.

Своей вины я не чувствую, я не сделала ничего такого, чтобы у меня отняли квартиру, о чем ему и сказала. Он говорит: «На вас три квартиры записано». «У меня квартира покойного сына записана, и мама умерла через полгода - родительский дом, который достался мне», - отвечаю. Конечно, я владела тремя объектами недвижимости, но я ведь не украла их, жила честно, никакими незаконными делами не занималась.

Потом я начала ходить по инстанциям, и вынуждена была взять юриста, который мне показывал дорогу, куда ходить и что писать. Он сказал, что нужно, чтобы я написала кассационную жалобу. Подавать апелляцию я уже опоздала, два месяца прошло. Я села, как могла всё это описала. Разговаривала с судьей (в том же районном суде – ред.), там вся молодежь, все они уже поменялись, они все сидели и сочувственно кивали: «Да, да, да, да». А что толку от этого сочувствия - результатов никаких.

Сейчас квартира числится на мне, ордер на мое имя, я являюсь её хозяйкой, и на данный момент это моя единственная жилая площадь, потому что родительский дом я детям (дочери и внукам – ред.) сразу переписала. Пока что меня из нее не выгнали. Я была на заседании хокимията Яккасарайского района. Хоким Сарвар Махамедов говорит: «У меня документы на руках». Подразумевая, что квартира уже в их ведомстве. «И мы эту квартиру заберем». Потом уточняет: «Если вы сейчас не принесете справку из Верховного суда...»

Мне стало плохо, меня начало трясти, я села в такси и поехала в Верховный суд. Как я туда попала, сама не понимаю - туда невозможно попасть, как-то люди все расступились, вид у меня, что ли, был такой, потом я к Дехканову, заместителю председателя по уголовным делам, пошла, с ним разговаривала, и он мне дал бумагу, что дело приостановлено, заново рассматривается.

Когда я принесла эту бумагу хокиму, они от меня отстали. Но напрасно я ждала, что мой вопрос решится - снова пошли отписки. Я опять начала ходить по инстанциям. Пять раз была на приеме в аппарате президента, мне говорят: «Вам нужно попасть на прием к председателю Верховного суда».

Хорошо, но к нему не пускают, у них там, как они говорят, субординация, - через замов. Правдами-неправдами я добилась встречи с Камиловым (председателем Верховного суда – ред.). Это было 25 декабря. Я попала на прием, стала разговаривать с ним, его помощник говорит: «Да-да, мы знаем вашу историю. Хорошо, мы этот вопрос решим». То есть они так обнадеживающе, сам Камилов обнадеживающе сказал: «Хорошо». Камилов - председатель Верховного суда, самой высокой инстанции. Я такая счастливая вышла, думала - всё, вопрос решен, квартиру мне вернут. Два месяца ждала, а потом мне снова отписка приходит. Какой-то Назаров, они там всё время меняются, пишет, что для возвращения квартиры «нет оснований».

Я побывала в Центре по правам человека, - Акмаль Саидов там председатель, - объяснила им ситуацию, и они взялись мне помочь. Написали письмо, что мои права нарушены, на имя председателя Верховного суда Камилова. То есть встали на мою сторону. Но в Верховном суде никак не отреагировали на это письмо. Центр по правам человека для них оказался ничем. Потом я опять пошла в этот Центр, они еще раз написали: «Почему нет ответа?», и опять отписки – «Для изменения решения суда нет оснований, если это вас не устраивает, обращайтесь в вышестоящую инстанцию». А куда выше Верховного суда?.. Мне ничего другого не остается кроме как обращаться в международные организации».

Записал Алексей Волосевич

Международное информационное агентство «Фергана»