В последние дни произошло несколько важных событий, внешне вроде бы не слишком связанных между собой, но, тем не менее, свидетельствующих о тесной взаимозависимости процессов, протекающих на огромном пространстве пресловутой «дуги нестабильности» - мегарегиона Ближнего Востока и Центральной Азии.

США, возглавив очередную международную коалицию, приступили к нанесению массированных авиаударов по базирующимся в Сирии формированиям «Исламского государства Ирака и Леванта» (ИГИЛ), провозгласившего себя «Исламским халифатом». Практически одновременно, во многом благодаря усилиям тех же США, было достигнуто соглашение о разделе власти между двумя финалистами президентских выборов в Афганистане - Ашрафом Гани Ахмадзаем и доктором Абдуллой. Понятно, что этот компромисс направлен на предотвращение острейшего конфликта между афганскими регионально-племенными группировками, грозящего нарастанием безвластия и хаоса. Соглашение Ахмадзай-Абдулла призвано консолидировать центральную власть Афганистана перед лицом угрозы массированного наступления талибов после вывода из Афганистана основной части войск международной коалиции. Кроме того, вполне вероятно, что до начала октября 2014 года президент Ахмадзай сможет подписать, наконец, соглашение о сохранении и переформатировании западного военного присутствия в стране, которое так долго отказывался подписать его предшественник Хамид Карзай.

Не ИГИЛом единым

Вместе с тем талибы - не единственная угроза, для отражения которой необходима консолидация властей в Кабуле. Существует достаточно большая вероятность, что в надежде на слабость кабульского режима и недостаточную боеспособность афганской армии фанатики из все того же ИГИЛ попытаются взять под контроль территорию и этой страны или, по крайней мере, утвердиться в какой-то части Афганистана.

«Исламский халифат» декларирует поистине глобальные цели. Регионами, где должны восторжествовать насажденные вооруженным путем «ислам и нормы шариата», объявлены не только страны Ближнего и Среднего Востока, но и, например, Испания, Великобритания, прочие европейские страны, а также Чечня и многие другие места на земном шаре, а в перспективе и вся планета.

Естественно, Афганистан из этой «обоймы» выпасть никак не мог, более того, он уже обозначен в качестве одной из первоочередных целей ИГИЛ. Еще в августе в зоне пуштунских племен появились доставленные из Пешавара листовки ИГИЛ. Есть данные, что в Афганистане создан офис «Исламского халифата» и туда уже проникло порядка сотни его боевиков, правда, весьма неласково встреченных местными моджахедами из племенных формирований, не поддерживающих талибов.

Что же до талибов, то эксперты не исключают, что между ними и игиловцами возможен если и не полноценный союз, то достаточно тесное взаимодействие. Не исключают этого, кстати, и в Москве. А спецпредставитель президента России по Афганистану Замир Кабулов в одном из недавних интервью вообще допустил возможность перехода, по крайней мере, части талибов прямо «под знамена» ИГИЛ. Г-н Кабулов пояснил свою мысль так: «Игиловцы воспринимаются джихадистами, особенно молодой частью джихадистов, которые воюют в рядах талибов, как наиболее предпочтительная сила. Они привлекательны в глазах этой молодежи, у которой нет чувства родины, которые чувствуют себя "исламскими космополитами" и воюют за халифат везде, где надо воевать. Для такой части боевиков игиловцы могут оказаться привлекательной силой, к которой они потянутся… Талибов и даже "Аль-Каиду" ИГИЛ рассматривает как консервативную и несколько устаревшую модель. А себя они выдвигают в качестве новой идеологии, которая более наступательная, агрессивная и передовая». В Москве также не могут не понимать, что аппетиты «Исламского халифата», в союзе с талибами или без него, Афганистаном не ограничиваются и простираются далее - на государства постсоветской Центральной Азии и Кавказ.

Тем не менее, такое понимание не помешало Кремлю занять по отношению к авиаударам по ИГИЛ, как выразился один из виднейших российских экспертов-востоковедов Георгий Мирский, «странную и даже жалкую позицию». По его словам, «повлиять на военные действия, которые ведет коалиция во главе с США, Москва не может, поддержать не хочет». Остается «обвинять Вашингтон в том, что он под предлогом борьбы с исламистами намерен добиться той же старой цели – сбросить Башара Асада».

Абсурдность таких обвинений очевидна хотя бы потому, что сам Башар Асад, у которого разрешений на авиаудары, естественно, не спрашивали (только предуведомили), против авиаударов пока не протестовал, не говоря уже о том, чтобы задействовать против самолетов союзников сирийскую ПВО. Ведь он прекрасно понимает, что удары американцев по игиловцам лишь укрепляют его собственное положение, как бы это не было противно все тем же американцам.

Пока Москва, с головой погруженная в перепалку с Западом по украинским проблемам, считает вполне достаточным свое участие в противодействии «Исламскому халифату» лишь поставками ограниченного количества вооружений Багдаду. А вот против американских усилий по консолидации власти в Кабуле Москва не возражала. Даже сохранение западного военного присутствия в Афганистане особого раздражения у нее официально не вызывает, хотя полуофициально и тем более неофициально подобные намерения США и Запада характеризуются как «гегемонистские» и, конечно же, направленные, в первую очередь, против России. Тем не менее, по мнению экспертов, соглашение Ахмадзай-Абдулла стало результатом скоординированных усилий США, с одной стороны, и лидеров ШОС, включая президента России, с другой стороны. И что общими усилиями этим сторонам удалось убедить Хамида Карзая подключиться к решению проблемы, угрожающей как западным интересам, так и интересам стран региона и России.

КНР не остается в стороне

Нельзя не заметить, что к раскладыванию геополитических пасьянсов на пространстве «между ИГИЛ и Талибаном» все активнее подключается Китай, традиционно дистанцировавшийся, по крайней мере внешне, от военно-политической активности, предпочитая обозначать, прежде всего, свои экономические приоритеты. Это относится как к его политике по линии ШОС, что проявилось как на последнем саммите в Душанбе, так и в активизации двусторонних военных и военно-технических связей со странами постсоветской Центральной Азии.

Свидетельством тому могут служить ряд событий, имевших место только на этой неделе. Так, в рамках визита в Казахстан заместителя председателя постоянного комитета Всекитайского собрания народных представителей Чжан Баовэня состоялась встреча министра обороны КНР Чан Ваньцюаня с его казахстанским коллегой Сериком Ахметовым, на которой было объявлено о намерении обеих сторон наращивать сотрудничество между вооруженными силами двух стран. Об этом же говорилось в Кыргызстане на церемонии передачи построенного китайцами дома для киргизских военнослужащих, которая прошла с участием президента Атамбаева.

Военный атташе КНР в Кыргызстане в недавнем интервью газете «Вечерний Бишкек» заявил, что «с каждым годом повышается степень взаимного доверия, военного сотрудничества в области борьбы с "тремя силами зла", проведения совместных военных учений, обучения кадров и оказания военной помощи». Китай также оплатил постройку жилья для военнослужащих в Таджикистане, а на днях таджикское издание «Азия-Плюс» сообщило со ссылкой на «надежный источник», что вскоре будет объявлено о дополнительной военной помощи с китайской стороны.

Иранская роль

В процессах, развивающихся как на иракско-сирийском, так и на афганском направлениях, плотно задействован еще один важный «актор» - Иран. Официально и Вашингтон, и Тегеран отказались сотрудничать в борьбе с «Исламским халифатом», каждый формирует свою «антиигиловскую» коалицию. Иран – в составе режима Асада, ливанской «Хезболлы», правительства в Багдаде и иракских шиитов. Однако негласно взаимодействие между США и Ираном, безусловно, осуществляется.

Надо сказать, что сейчас создалась такая ситуация, что возможны самые причудливые альянсы. России, загнавшей из-за Украины саму себя в международную изоляцию, конечно же, хотелось бы поучаствовать в этих комбинациях в «связке» с Ираном или, по меньшей мере, продемонстрировать, что такая «связка» существует. У Ирана ситуация «зеркальная» - ему, наоборот, хотелось бы показать, что он действует в «связке» с Россией, в реальности никак не обременяя себя «связывающими» по отношению к России обязательствами.

Насколько каждой из сторон удастся навязать партнеру свою модель этой «связки», отчасти станет ясно на начинающемся 29 сентября в Астрахани 4-м Саммите прикаспийских государств, где главной темой переговоров будет, пожалуй, самый болезненный вопрос российско-иранских отношений – проблема статуса Каспийского моря и раздела его шельфа.

Как известно, Кремль, стараясь максимально замедлить возникновение новых разграничительных линий на пространстве бывшего СССР, настаивает на сохранении водного пространства Каспия в неделимом общем пользовании, соглашаясь на раздел шельфа по так называемой равноудаленной срединной линии (MML). К этому подходу близка позиция Азербайджана и Казахстана. Иран при поддержке Туркменистана настаивает на пропорциональном разделении между прикаспийскими странами и водной поверхности, и шельфа, как на «нормальном» море, а не на озере. В этом случае он получит около 20% Каспия, а не 12,5% согласно российскому «озерному» варианту». Соответственно, при российском варианте и Туркменистан получает меньшую долю, чем при иранском, а Казахстан и Азербайджан (у последнего с Туркменистаном спор насчет принадлежности крупнейших газовых и нефтяных месторождений Кяпаз и Сердар), наоборот, при иранском варианте получат меньше, чем при российском.

Согласно, большинству прогнозов, в Астрахани никакого выхода из этих противоречий опять найдено не будет. Главное здесь, безусловно, - нефтегазовые ресурсы Каспийского региона. Но не только - иранский вариант раздела Каспия напрочь перекрывает возможность свободного плавания российских ВМС по всей акватории моря-озера - весьма чувствительный афронт путинским имперским амбициям, да еще со стороны потенциального и к тому же духовно близкого союзника.

Михаил Калишевский, международный обозреватель

Международное информационное агентство «Фергана»